Один из последних фильмов Куросавы — и один из самых сложных, неторопливых, трагических. За него режиссер был наконец-то награжден высшим трофеем Канн — «Золотой пальмовой ветвью».

Вы сразу узнаете сюжет. Бездомный и нищий ронин приходит в городок, раздираемый войной двух банд. Недолго думая, герой устраивается телохранителем в один из кланов. Лишь некоторое время спустя зритель (но не доверчивые разбойники!) начинает догадываться, что ронин ведет собственную игру, надеясь при помощи отваги и хитрости натравить злодеев друг на друга, освободив страдающих под их гнетом мирных жителей.

Этот фильм в Японии известен как «Замок паука». Пожалуй, на фоне других многочисленных переработок классики, которыми был так увлечен Куросава, эта — самая безупречная. Режиссер особенно увлекался двумя сферами литературы: русской классикой (кроме Толстого и Достоевского, он адаптировал «На дне» Горького) и Шекспиром. «Трон в крови» — своеобразная версия «Макбета».

Перед нами не столько боевик, сколько притча о самопожертвовании, о цене подвига, о противопоставлении личного и общественного. «Семь самураев» породили несметное количество ремейков и подражаний, из которых известнее всех снятая всего через несколько лет «Великолепная семерка» (1960) Джона Стерджеса, а самый недавний — сериал «Мандалорец».

Однако главное достижение и достоинство «Расемона» — драматургическая конструкция, говорящая о субъективности истины и относительности этических установок. Невзирая на то, что формально действие отнесено в средневековую Японию, картина превосходно отражает ту зыбкость, тревогу и неуверенность, которую человечество испытывало в первые годы после Второй мировой. Слово «Расемон» стало нарицательным для определенного типа кинематографа, а фильм многократно интерпретировался и переснимался последователями Куросавы.