null

null

null

https://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1449001000

null

ISBN 978-5-04-101403-2

Было воскресенье. Улицы, освобожденные от автомобилей, казались шире и слабо лоснились. Люди шли медленнее, они были чисто вымыты, тщательно одеты, особенно рабочий люд, и все в трудовом и экономном городе дышало усладою самодовольного отдыха, оправданного недельной спешкой. … он опять принялся махать рукой и опять не в такт музыке. Очевидно, ему было приятно махать именно не в такт, хотя это было очень трудно, потому что в поздний час этой душной ночи, казалось, даже дома и деревья размякали от музыки и от сладострастия и, как сплошной разноцветный студень, медленно вибрировали вместе с людьми в такт величественно-пошлой музыке оркестров.

Балансируя на грани пародии при описании многочисленных странностей ненормального с точки зрения обывателя героя, Беккет тем не менее не ставит себе целью высмеять ещё одного из бесконечного ряда бесталанных неудачников, прикрывающих свою лень и неприспособленность к практической жизни надуманными и взбалмошными теориями. Беккет одновременно и насмешлив, и предельно серьёзен по отношении к своему персонажу, идейные поиски которого, а именно: попытка разрешить противоречие между душой и телом, стремлением к покою и необходимостью деятельности, попытка найти гармонию с собой, герметично отгородившись от мира, — составят сердцевину философских исканий самого писателя на протяжении всей жизни.

Роман нельзя назвать историей в привычном смысле, повествование будто сплетено из множества нитей. Здесь и вечный сюжет о любви, и приметы настоящего (шоу-бизнес, тоталитарные секты), и фантастическая и пугающе убедительная картина будущего, в котором существуют неолюди — прямые клонированные потомки современных людей, "смотрящие на мир с пониманием, но без участия", не ведающие боли и страданий, чья жизнь благополучна, но отчего-то невыносима. Этот телемост между настоящим и будущим наведен с такой кинематографической точностью, что потрясает и завораживает, переворачивает устоявшиеся представления об устройстве мира и общества, возможно, даже стирая грань между реальностью и вымыслом.

"Роман о декадансе - о декадансе западного потребительского общества и восточных учений о спасении, декадансе лагерей и декадансе вечеринок с наркотиками". Идеология и утопия изображаются как равно опасные для человека феномены (или как две стороны одного феномена "коллективизации индивидуализма"). Утопия персонального религиозного самосовершенствования терпит крах и ставит на грань физической гибели и личностного распада при столкновении с современной развитой идеологией тоталитарного государства. 1979 — своего рода гиперреалистическая сказка, представляющая собой наполовину путевые заметки и наполовину - роман воспитания. Жесткий реализм и окрашенная мистицизмом фантастика.

Сиквел романа «Faserland» — фантасмагоричный автофикшн о поездке по Швейцарии и запутанных отношениях с немецкой культурой.

Чистейший образец германской прозы нового времени: с двойным дном, как настоящей прозе и положено. Место действия – современная Германия, обращенная автором в босхианскую картину под определенным углом зрения. «Во время перевода этой на первой взгляд простой и легко сделанной вещи, я не могла не заметить того, что перед нами текст, целиком находящийся в сложных отношениях с предшествующей литературной традицией. Бунтарство и стихия молодежного сленга, казалось бы, выступающие в качестве основной движущей силы романа, всего лишь вершина айсберга под названием “Faserland”». Татьяна Баскакова

null

«Сады и дороги» открывают секстет дневников Эрнста Юнгера времен Второй мировой войны, известный под общим названием «Излучения»

null

null

https://cws.media/hrustalnyj-mir/

Он опустил голову, не собираясь ничего этим выразить. … На выгонах вдоль шоссе спали коровы. Отрицать это было бесполезно.

null

Очень часто, стоя вместе на зубце, мы размышляли, сколько же нужно сделать, прежде чем сжать урожай зерна и выпечь хлеб, и, пожалуй, для того, чтобы дух мог уверенно двигать крыльями

Культовый постмодернистский роман — дебют знаменитого профессора семиотики и медиевиста Умберто Эко. «Имя Розы» притворяется детективом, изобилует историческими подробностями монастырского быта XIV века и скрывает многогранное философское содержание, спрятанное под плотной метафорикой из многочисленных символов и отсылок.

essay

null