Седжал Бадани [Sejal Badani] – имя для меня новое, незнакомое. Я бы и прошла мимо, ещё заглавие такое мелодраматическое, “След сломанного крыла” [Trail of Broken Wings]. И да, написано не без мелодрамы, но очень стоит прочтения. Тема – домашнее насилие. Сама по себе история трёх сестёр, Триши, Сони и Марины, иммигранток из Индии, ничего сверхъестественного не представляет. Систематические избиения – данность, с которой растут дети во всех уголках земли. Инцестное изнасилование встречается реже. Но тоже встречается. Собираясь у отцовского смертного ложа, девушки думают об одном: неужели закончилось? Их мама не думает. Она знает наверняка.Смеются над бородатым анекдотом, где старушку на золотой свадьбе спрашивают:– Неужели у вас никогда не было мыслей развестись?На что она ответствует:– Развестись мыслей не было. Отравить мысли были.А если примерить на себя систему ценностей, в которой убить не так немыслимо, как инициировать развод, смех гаснет.С отцом и вовсе не разведёшься. И гены его из себя не выкинешь.Последние страницы «Следа сломанного крыла» отчасти дают надежду – вернее, надежду на надежду, то специфическое чувство, когда нет уверенности в искуплении, но есть намёк на его вероятность. Но и оптимизм не спас писательницу от критических выступлений. Зачем, дескать, демонизировать традиционное общество? Не в традициях дело, семейные насильники сплошь и рядом действуют в среде самых откровенных индивидуалистов. Утверждает же популярная романистка Манджу Капур, что чем больше в семье людей, тем больше разнообразия, возможностей, взаимной поддержки, наконец.Разделяет эту точку зрения и Сандхья Менон [Sandhya Menon], молодая писательница, в пятнадцатилетнем возрасте эмигрировавшая с родителями в США. На родине её «держали на строгой диете из индийской кухни и болливудских мелодрам, чему и приписывает она своё нынешнее пристрастие к долго-и-счастливо и пани-пури» (с). За перо она взялась, потому что типичных южноазиатских персонажей и событий в молодёжной литературе остро не хватает. Наши тоже заслуживают ярких историй и счастливых финалов, решила Менон, и на прилавки – и в читательские сердца – ворвалась When Dimple Met Rishi [Когда Димпл повстречала Риши]. Прошлогодний бестселлер NY Times действительно написан легко-легко, с игривым доброжелательным юмором. Повествует он об индийской семье, которую можно назвать промежуточной между традиционным и современным устройством. Лина и Виджай не против, чтобы дочь изучала программирование, поступала в сам Стэнфорд и проводила лето в научном лагере. Но женишка ей всё-таки сосватали. В общем, если в кофейне подойдёт незнакомый тип и скажет: «Хелло, наречённая», его, конечно, можно и даже, наверное, нужно, окатить кофием, но вполне возможно, что тут не розыгрыш. Программирование, как ни печально, отошло на задний план. На передний выдвинулись взаимоотношения с юным сюрпризником. Настал момент, когда любознательность моя иссякла, и книгу пришлось забросить.

-- Вот что я не понимаю, -- выпалил Стив. --Как это никто до сих пор не взял ружье и не разнес тебе голову?--Даже в самых примитивных человеческих сообществах к безумным относятся с инстинктивным уважением, -- ответил Мотоциклист.Она справедливо считалась властительницей дум американской молодёжи. Она писала бестселлер за бестселлером. Но её знали только по инициалам. "Издатели," -- рассказывает Хинтон, -- "настояли на том, чтобы моё полное имя не присутствовало в выходных данных. Они беспокоились, что, с учётом сюжета "Изгоев" критики, в большинстве своём мужчины, будут читать с предубеждением. Дескать, что женщина может во всём этом понимать?" Всё это -- подростковые банды, в шестидесятые годы ставшие бичом больших городов. "Бойцовые рыбки" [Rumble Fish] -- третий роман Хинтон, и после культовых "Изгоев" его сложновато было воспринять без предвзятости. Оказывает влияние и великолепный фильм Копполы, и Микки Рурк в роли Мотоциклиста, сыгравший тогда, наверное, свою лучшую роль. Но главное вижу я в другом. Изгои", члены шайки грязеров, предстают нам как нормальные, неплохие, в сущности, ребята, и когда умирающий Джонни говорит Понибою: "Оставайся золотым", это не провоцирует иронической усмешки. Понибой действительно золотой парнишка, пусть и запутавшийся. Тогда как к "золоту", описанному в "Бойцовых рыбках", если и приближаться, то в костюме радиационной защиты...Да, наш рассказчик, четырнадцатилетний Расти-Джеймс, вызывает симпатию. Он искренен, открыт и в то же время себе на уме, у него богатая, раскованная речь умного человека. Это подкупает. Ну, попивает малец, ну, покуривает, ну, дерётся -- кто не без греха? Не зря и Стив к нему тянется, а Стив по сравнению с остальной шоблой просто маленький святой. Расти-Джеймс по-мальчишески влюблён в старшего брата.Но даже он сознаёт, что с головой у Мотоциклиста нелады. Какие бы красивые слова ни подбирать, как бы ни убеждать себя, что это эпоха неподходящая, сторона реки неправильная, а в старые времена из него вышел бы "превосходный рыцарь или языческий князь", -- Мотоциклист как есть опасный психопат, и, банально находясь с ним рядом, можно испытать на себе действие индуцированного безумия. Расти-Джеймса до поры-до времени спасает то, что он всё-таки очень когнитивно простой. Папаша проспиртован до такой степени, что его никакая индукция не возьмёт. Кстати, вот кто инфернальный персонаж, его псевдофилософствования засасывают как Мальмстрём, затягивают и опутывают, как щупальца лавкрафтовского чудовища. А на остальных само присутствие Мотоциклиста действует разлагающе. Он и хороший, смелый поступок совершит -- по форме будет правильно, а по существу издевательство. Рыбок выпустил, а они тропические, они в холодных водах неминуемо сдохнут. На вопрос "Что делать?" ответа нет. А на вопрос "Кто виноват?" Хинтон отвечает:-- Конечно, мама.И запил отец из-за неё, и обезумел Мотоциклист оттого, что она сперва его забрала, а затем вернула, и у Расти нервы не в порядке, потому что мать ушла, а отец впал в запой и на ребёнка плевать хотел. Тут душа болит, а тут пащенок жрать просит. В общем, мать виновата. Но она-то, предательница, счастливо живёт в солнечной Калифорнии с любимым мужем, а трое брошенных прозябают в Оклахоме.И вот мне эта предательница кажется самой трагической фигурой в "Бойцовых рыбках". Ни романтическое безумие Мотоциклиста, ни отцовский запой, подобный ленте Мёбиуса, ни драма Расти, ищущего сопричастности и чувства локтя в драке, не идут ни в какое сравнение с выбором между своей единственной судьбой и тремя близкими. Пока женщина вкладывалась, семья худо-бедно функционировала. Стоило женщине исчезнуть из этого уравнения - всё провалилось в тартарары. Всё - в тартарары.

К модной американской писательнице Марише Пессл у меня двойственное отношение. Разруганным и расхваленным в равной мере дебютом, "Некоторыми вопросами теории катастроф" [Special Topics in Calamity Physics] я зачитывалась год, не менее: https://fem-books.livejournal.com/1244287.html. "Ночное кино", гораздо больше расхваленное, нежели разруганное, так до сих пор и не одолела. сама не верю, но факт -- меня удалось занудить. Меня! Лежит кирпич на ночном столике и своим видом как бы выхваляется, я, мол, занудил тебя. Новая, свеженаписанная и свежепереведённая в этом году "Проснись в никогда" [Neverworld Wake] отличается и от первого, и от второго романа. Во-первых, новый жанр -- young-adult, молодёжная проза со своими условностями и своими традициями. Здесь читающим нудно и скучно быть не должно. Им не имеет права быть скучно. Насыщенный сюжет, резкие и неожиданные повороты, романтическая линия -- всё это у Пессл присутствует. А персонажи остались почти те же.Весёлая компания юной Беатрисы по прозвищу Bumblebee, Шмель -- несколько упрощённая версия Аристократов-Bluebloods из "Теории катастроф", а сама Беа напоминает Синь, какой она росла бы в нормальной семье, а не у социопата-выпендрёжника со степенью в области политологии... И эти-то юные звёзды таинственно падают в некую аномалию времени, в благоустроенную клетку, где царствует День сурка с отчётливой примесью Сартрова ада "за закрытыми дверьми" и страшного рассказа Мэй Синклер "Где огонь не угасает". Кстати, интересно, а если попадёшь туда с насморком, менструацией или с почечной коликой, так и не пройдёт никогда? Вот образ преисподней: парадиз, а у тебя почечная колика... Выйдет только один. Или одна. Но проголосовать должны все.Ещё раз подчёркиваю, пресно не будет. Напротив, скорее чересчур остро. От некоторых пассажей было чёткое ощущение, что взяли за ворот и трясут. Очевидно, пастельность и нежные лессировки не очень-то котируются в жанре young-adult. Где Синь [Blue, имя такое] Ван Меер о первом возлюбленном говорит названиями старых мюзиклов, золотой старомодной классики: Он был мой американец в Париже, мой Бригадун, и становится очевиднее некуда, что прежняя любовь не ржавеет, там Беа разражается целым панегириком: Джим стал моей первой любовью, хотя эти слова нисколько не отражают того, кем он был для меня на самом деле. Он был моим месяцем. Голосом в моей голове. Моей кровью... Он был невероятно красив... Вот ещё что раздражает: вечная превосходная степень. Здесь если красота, то сверкающая, ослепительная, нечеловеческая. Если ум, то никогда не просто "соображалка", а гений, способный перевернуть вселенную. Если талант, то, упаси Господи, не обычная одарённость, кого она интересует, а звёздность, высший класс. Если импульсивность, то на грани психоза, если чувство, то на разрыв аорты, если близость -- то взахлёб, если вражда -- то до последнего вздоха. И возникает парадокс. Юные сверхчеловеки, почти ницшеанские белокурые бестии, вступают в вечность, и там, проживая день за днём, миг за мигом свой последний день, оказываются теми, кем фактически и являются. Разбойниками с большой дороги. Циничным и недалёким хищником. Хитрой манипуляторшей-одиночкой, для которой дружба не больше, чем пустой звук. Умненьким, карьерно ориентированным прохвостом, готовым для своего успеха воспользоваться любимой девушкой. Не есть ли это аллегория взросления, череды непоправимых ошибок, несущих лишь бесплодное раскаяние и усталость? Надо ли понимать так, что даровитая молодёжь, застревая в будничной рутине, быстро теряет наружный лоск и остаётся "как все"? Тогда финал, где искалечившиеся, измученные дети уже согласны и на небытие, лишь бы прекратить страдания, и по очереди прощают и прощаются -- это символ старости? Так или иначе, "Проснись в Никогда" -- это одна из самых пессимистических историй под маской победы и превозмогания. Нет там никакой победы. Беатриса прожила целую жизнь -- и не знает, что с полученным опытом делать и куда его приткнуть. С ярмарки уже едет, не на ярмарку, в восемнадцать-то лет! А ярмарки и не было. Вспоминается старая профессорская пара из анекдота: "Помнишь, были мы студент со студенткой -- всё нам негде и некогда. Помнишь, дали нам квартиру -- стало где, но ещё больше некогда. А теперь и есть где, и есть когда, вот только незачем". Всего лишь ветер, всего лишь ветер.

Фэнтези: "славянский" вопросМифология, фольклор и история Восточной Европы -- благодатная почва для фантазии. Здесь нет набивших оскомину эльфов и гоблинов! -- зазывало в девяностые годы издательство "Азбука" то на "Волкодава" Марии Семёновой, то на цикл о Владигоре (автора благополучно забыла, извините), -- Здесь воскресает наша, славянская волшебная реальность.-- Во-первых, что значит "наша славянская"? -- придирчиво бухтела я, -- Нет ли тут шовинизма? Неславянам уж и вход воспрещён? А во-вторых, что значит "воскресает"? Можно подумать, она когда-то умирала. Домового закармливали? В крещенский вечерок гадали? Вот и не надо басен.Однако "Волкодава" прочла исправно. На "Владигоре" сломалась. И несколько позднее узнала, что зарубежная фантастика тоже не теряла времени даром, осваивая восточноевропейские просторы. Пример тому -- "Русалка", "Черневог" и "Ивгение" (sic) К. Черри [C. J. Cherryh], где место действия -- Украина. Тоже, кстати, в девяностые годы создавалась трилогия.А вот ещё один опыт на экзотическую тематику русалок, леших и водяных -- GrishaVerse молодой американской фантастки Ли Бардуго []. То есть, кроме шуток, вселенная Гришей. Или Гриш. Так, очевидно, в честь отца-основателя Григорья Распутина, называют себя колдуны огромной страны Равки, в которой всё есть, кроме порядка. Равка подозрительно смахивает на царство Евстигнея Тринадцатого из "Ивана да Марьи" и немного на Барраяр. Демонические волькры-волгры прилетели прямиком из "Розы мира". Сразу скажу, я не осилила. Книгу часто ругают, высмеивают игру на балалайке в палатке (большевики всегда играют на бабалайках (с)), вездесущий квас, которым напиваются допьяна... А я сижу и думаю, неужели я одна такая дряхлая, что помню вкус пьяного кваса? Не в нём дело и не в развесистой клюкве, а в том, что многообразный и, что ни говори, нескучный фольклорный мир становится лишь фоном для тривиальной романтической истории о звёздном мальчике и девочке-серой мыши. Сам волшебный дар проснулся в юной Алине, только когда потребовалось спасти возлюбленного. Но, может быть, я неправа, и "Тень и кость" есть смысл дочитывать?Совсем иное впечатление производит "Медведь и соловей" Кэтрин Арден [Katherine Arden], к которому так и просится подзаголовок "Детство Василисы Премудрой". Конечно, и там не без клюквы: чего стоит родовитый боярин, систематически принимающий роды у скота, или боярыня, по весне страдающая дистрофией с голодухи? Зато российская публика оценит антиклерикальный задор легенды, предостерегающей от борьбы с мелкой нечистой силой. Она там всевозможная: банника, домовых, водяных, упырей представляют себе все. А о существовании Вазилы, конюшенного духа, в Беларуси до сих пор дискутируют: не сам ли его измыслил ретивый этнограф? В "Медведе и Соловье" наряду с историческими лицами: Иваном Калитой, Сергием Радонежским -- действуют и языческие божества. Два брата: недобрый, но договороспособный Морозко, и совсем уж кошмарный Медвед [Medved]. Арден знает русский язык, два года училась в Москве, и Московия у неё получилась весьма выразительная. Спасибо за пост https://fem-books.livejournal.com/1240656.html уважаемой сообщнице oryx_and_crake!Вдохновила Наоми Новик [Naomi Novik]! Она недаром росла на польских сказках про Агнешку и её коровку, заблудившихся в сумрачном лесу. Её роман "Чаща" [Uprooted] в нашем сообществе уже обсуждался, и не раз: https://fem-books.livejournal.com/743228.html, https://fem-books.livejournal.com/748189.html. Эхма, лучше поздно, чем никогда, -- решила я и была вознаграждена несколькими часами чистого удовольствия. Итак, есть две страны, Росия и Польния. Польнийцы с росиянами много и со вкусом воюют, время от времени мирятся и продолжают сражения дипломатическими средствами. Договориться можно с кем угодно.А с Чащей не можно.Что такое Чаща, все понимают на свой лад. Для крестьян она -- врата ада, источник так называемой "порчи": болезней, разрушения, опасных зверей. Зона, Лес, Пещера, личностное враждебное, внеличностное тоже враждебное -- Чаща расползается по стране, как плесень по хлебушку, как хрен по огороду, и отдельные форпосты магов едва её сдерживают. В один из таких форпостов попадает прислугой Агнешка. Должны были забрать Касю, а забрали Агнешку.Дальнейшее пересказу не поддаётся, ибо архетипично, местами жутко, а местами гомерически смешно. Любовную линию я бы похерила. Для развития характеров она не слишком-то важна, приключения и контакт удались бы и помимо амуров. Из полюбившихся цитат:Яга? Чему, ради всего святого, Саркан тебя учил? Яга -- это же фольклорный элемент. Приписываемые ей деяния на самом деле совершала горстка настоящих магов. С годами эти истории обрастали фантастическими подробностями, приукрашивались, преувеличивались, обретали мифический размах..."Чаще", чтобы обрести мифический размах, не нужно приукрашиваний и преувеличений. Сама справится.

Долгими, суровым зимними ночами маленькая Василиса с братьями и сестрой сидели у огня и слушали нянины сказки. Больше всех Вася любила сказку о Морозе, голубоглазом духе зимы, который забирает неосторожные души.Спустя некоторое время овдовевший отец Васи привозит из Москвы молодую жену. Глубоко верующая мачеха запрещает своей семье чествовать языческих духов, но Вася боится последствий этого решения. И действительно, на деревню одна за другой обрушиваются невзгоды. Но мачеха становится лишь суровее, намереваясь устроить жизнь в поместье на свой лад, а заодно подготовить мятежную падчерицу к замужеству или постригу. Защита деревни ослабевает, и лесное зло подкрадывается все ближе. Чтобы защитить свою семью от сказочной угрозы, ставшей реальностью, Василиса вынуждена пустить в ход свои опасные умения, которые она так долго скрывала...

Дверник – деревня в Польнии, расположенная в живописной долине. Реки здесь быстры, горы высоки, жители дружны. Вот только рядом с Дверником находится Чаща – таинственный лес, живой и жестокий. Он похищает людей, лишает их воли и изменяет до неузнаваемости.В Двернике и живут Агнешка и Кася, подруги, любящие друг друга как сестры. Их счастливые дни омрачает лишь одно: они знают, что однажды им придется расстаться. Скоро в деревню прибудет Дракон, могущественный волшебник, единственный, кто может уберечь поселян от тлетворного влияния Чащи, которая не щадит ни детей, ни взрослых, оставляя в них навеки следы порчи. Но цена за освобождение от кошмара слишком высока: раз в десять лет Дракон забирает в свою башню самую красивую и самую талантливую девушку. Ни у кого нет сомнений, кто станет его следующей жертвой – Кася. Агнешка люто ненавидит Дракона и знает, что никогда не смирится с потерей. Но в этот раз он сделает неожиданный выбор, забрав ту, которая изменит жизнь всей Польнии.Наоми Новик – лауреат Мифопоэтической премии и Британской премии фэнтези, обладатель премий Nebula и Locus. Роман «Чаща» стал бестселлером New York Times и признан лучшей книгой года по версии Publishers Weekly.

В традиционной форме лёгкой молодёжной истории о старшеклассницах, о дружбе, любви и поисках социального признания нам расскажут натурально про феминизм. Вооружённые разрушительной идеологией, юные хунвейбинки организовывают в школе террор, загоняя мальчиков-одноклассников, учителей-мужчин и самого директора в щёлочку под плинтус. Вместо Великих Нобелевских Лауреатов Стейнбека, Фолкнера и Синклера Льюиса в программе по литературе остаётся одна Валери Соланас с небольшими вкраплениями Одри Лорд. Под аккомпанемент хруста попранных устоев оголтелые школьницы-мужененавистницы готовятся организовать собственную футбольную команду! Вот-вот история прекратит течение своё...А если серьёзно, то всё серьёзно. Да, "Бунтарка" классический девичий роман. На его страницах болтают подружки, появляются первые взаимные тайны, звучат первые поцелуи, ворчит уставшая и разочарованная мать (самый трогательный образ, нежный), вздыхают бабушка, настоящая леди из южных штатов, и дедушка, настоящий джентльмен из южных штатов, и громогласно поют целых две Джоан Джетт: знаменитая солистка The Runaways и названная в честь неё кошшка. Но в то же время стратегии и тактики женского протеста от продажи выпечки до выступлений в прессе, мирных демонстраций и захвата телеграфа описаны с точностью, присущей... присущей профессиональным революционеркам. Основы интерсекционализма выпускницы постигают на собственном опыте.-- Я никогда не думала об этом с такой стороны. Что [на неофициальном конкурсе красоты] всегда побеждает белая девушка.-- Без обид, но ты белая. потому и не замечала.Вот что ещё изумляет меня, привыкшую в школьной прозе к образу патрона, наставника, старшего товарища, характерному, оказывается, для соцреализма -- удивительная серость учительских фигур. Ни одного яркого персонажа, ни одной свежей, умной мысли с кафедры. Говорящие головы, статисты, ни помощи, ни авторитета. Это тем более удивительно потому, что Матьё сама преподаёт английскую литературу. Правда, в колледже.А насчёт хунвейбинов я не сама придумала. У меня бы мозгов не хватило. Это мне одна очень уважаемая преподавательница сказала во время оно:-- Но, Ольга, вы же понимаете, это будет как во времена Мао Цзе-Дуна, только в сугубо женском исполнении. Наэлектризованные, напичканные идеологией девчонки получат власть и будут карать других людей за проявления сексуальности. Которые то ли были, то ли нет, то ли можно, то ли не можно. Одна закричит: "Он меня за грудь ущипнул", а другие набрасываются и рвут.Дальше пошёл стандартный текст о непротивлении злу насилием, не вижу нужды его здесь цитировать. Но насчёт хунвейбинок я крепко запомнила. Действительно, подумаешь, какие фифы: ну, приобнял мальчик в шутку. Разве же можно человеку, Мужчине из-за такого пустяка судьбу ломать?-- И как же ты спаслась?-- Я не спаслась.Когда же общество умудрилось так отравиться коллективным протестом, чтобы воспринимать его как провокацию, отвлечение внимания, дикую выходку юных организмов -- лишь бы не как коллективный протест? Я не хочу петь "Бунтарке" преувеличенные дифирамбы. Это не шедевр, не культурная революция, не глубокий социально-политический труд. Но тот факт, что такие произведения пишутся и публикуются, в том числе в России... нет, не внушает оптимизм. Скорее, помогает несколько снизить накал пессимизма.Сайт Дженнифер Матьё (англ.): http://www.jennifermathieu.com/

На днях вышел третий номер альманаха "Артикуляция", где, в том числе, есть моя рецензия на этот шедевр."Дебютный роман новгородки Кристины Гептинг — яркий пример того, что в патриархальном обществе можно обратить внимание на проблему одной угнетённой группы, только если ты одновременно пинаешь другие угнетённые группы. В интервью порталу «Новгород.ру» писательница говорит об интересе к феномену социальной ненависти: «Мне кажется, что это действительно тема острая [тема ВИЧ, являющаяся ключевой в романе, — Е.Г.]. Она даёт возможность нам, балансируя на некой грани, поразмышлять над тем, что же с нами со всеми происходит. Почему мы такие нетерпимые, почему в нас столько жестокости, злобы. Отчасти повесть инспирировало то, что в последние годы в публичном пространстве — СМИ, интернет — всё больше становится агрессии, неприятия других точек зрения. <...> Мне кажется, что моя книга даёт возможность поразмышлять, почему так происходит. Это повод поговорить, почему нетерпимость вообще ко всем. Это могут быть какие-то совершенно мелкие вещи: веганы ненавидят тех, кто ест мясо, феминистки не любят мужчин. Мы просто сейчас друг друга не любим. И мне хотелось об этом поговорить».Любопытно, что Кристина фиксирует внимание на маргинализованных группах, не имеющих в нашем обществе серьёзного влияния (к примеру, феминистские убеждения автоматически закрывают множество карьерных дверей). Она не говорит: «Мясоеды смеются над веганами, а в кафе чаще всего нет веганских меню», — или: «Многие мужчины бьют, убивают, насилуют женщин, а в мизогинном паблике «Мужское Государство» гораздо больше подписчиков, чем в любом феминистском». Таким образом, она легитимизирует презрение более многочисленных статусных групп к миноритарным".Читать рецензию дальше: http://articulationproject.net/1292Другой пост о книге: https://fem-books.livejournal.com/1760453.html

Томи Адейеми [Tomi Adeyemi] родилась в 1993 году в Чикаго, в семье иммигрантов из Нигерии. Как она шутит, "подобно всем американским нигерийцам первого поколения, я явилась из материнского чрева, предназначенная к медицине, юриспруденции или инженерному делу," то есть к выокооплачиваемым специальностям. Поэтому английская филология в качестве основной специальности и изучение афро-бразильских религиозных культов непосредственно в самой Бразилии не вполне входили в родительские планы. Адейеми пишет, что в иммигрантских семьях это распространённая ситуация -- детей стремятся вписать по полной программе в культуру новой родины, а прошлое семьи не то чтобы сознательно замалчивается, скорее оказывается за скобками. И вот настал момент, когда Томи Адейеми задалась целью написать книгу, да не просто книгу, а признание в любви западноафриканской цивилизации.Место действия -- сильная сторона "Детей крови и костей" [Children of Blood and Bone]. Был такой жизнеобразующий текст советских школьников, двенадцатитомная детская энциклопедия, в которую некая добрая шестидесятническая душа вложила статьи об африканской истории и искусстве. Ойо, Ифе, Бенин, Сокото, с этими названиями я засыпала и просыпалась, мечтая пройтись по тесным улицам Калабара, увидеть руины Иле-Ифе. Мир Адейеми -- своего рода глобус Западной Африки. Европейские цивилизации погибли. По нeкоторым сведениям, оттого, что слишком много воли давали магам. По другим сведениям, оттого, что потеряли магию.Вселенной управляют сложные религиозно-магические законы, а им служат "боги"-ориша́, олицетворяющие силы природы, и маги-жрецы, которые традиционно группируются вокруг девятерых ориша́. У каждого клана своя специализация, свой предпочитаемый цвет, своя символика. Обитатели мира Адейеми могут хоть на рогатых львах кататься, хоть по воздуху беспрепятственно летать, но система верований безошибочно узнаваема. Хорошо, что наша духовная цензура не отследила "пропаганду язычества". Пока ещё. Ещё пока.Знакомая ситуация: когда хочется узнать больше о мироздании, о прошлом, о том, как мы пришли к тому что имеем, внимание на себя перетягивает сюжет. Герои всё время куда-то бегут. Вокруг льётся кровь, пылают пожары, ни одной главы без убийства, ранения, пытки -- а сочувствовать не получается, потому что всего слишком много. Масса действия, масса экшна, и за обилием приключений отчасти теряется, зачем они и почему. А может быть, самодержец отчасти прав, а резистанс -- не более чем оболваненные подростки с мессианскими фанабериями? Нет, безусловно, самодержец не прав, но чтобы победить его, нужно во многом стать как он. Зели, Тзайн, Амари... они как будто бы из людей превращаются в некие нечеловеческие сущности, в полубожества. Сами становятся ориша́. Потому что люди на их месте впали бы в скорбное бесчувствие уже давным-давно. Некоторое исключение представляет тот персонаж, который, в отличие от остальных-прочих, слабый, колеблющийся, мятущийся и этим своим смятением безнадёжно понятный. Как в анекдоте про Ленского, "вот его и убьют".Впрочем, впереди у нас ещё два тома трилогии, так что впечатление может перемениться.

Аннотация многообещающая: нам сулят историю взросления и размышления о времени с небольшим налётом мистики и романтики.И в целом идея у авторки была неплохая. Крепенькая середнячковая история воспитания, почти архетипический сюжет: маг ищет ученика, передаёт ему опыт и тайные знания, готовит преемника, но тот оказывается слишком слаб перед мирскими соблазнами. В нашем случае авторка даже сделала интеллектуальное усилие по выворачиванию наизнанку: маг учит как раз мирскому, сиюминутному, хотя болтает о вечности, а соблазном становится вечность в виде "настоящей любви".Но одного древнего сюжета и одного вывернутого наизнанку смысла маловато для хорошей книги. Всё остальное же тут очень слабенькое, на троечку. Все персонажи, кроме Барона и Адама - никакие. А эти двое истерично-никакие, как беспорядочно заляпанные красками манекены. Попытка сконстролить мудрого, испорченного, самовлюбленного сложного Барона провалилась. Он, к сожалению, с самого начала не выглядит умным, он с первого же диалога выглядит постаревшим подростком. И это не выглядит авторским замыслом, к сожалению. Его речь, нарочито выделенные жесты, тщательно прописанная склонность к резким сменам настроения - Барон ужасно похож на типичного фэнтезийного "крутого мага" типа недоброй памяти Джуффина Халли. Похож ли он на живого человека, ученого, сибарита? Не слишком.Адам - тут мне очень хочется перейти на личности и поразмыслить о том, почему "дочь физика" так эмоционально и достоверно пишет о дисфункциональной семье, но совершенно не умеет, не может про нормальную привязанность и нормальную подростковую эмоциональность, впадая в слащавые штампы. Это чертовски досадно, потому что на протяжении книги то и дело прорывается верный тон, яркая и живая ниточка психологической достоверности. Как будто кто-то протер от пыли старое зеркало, а оно как сверкнет - ух! Но нет, между этими живыми кусочками всё затянуто какой-то тиной. Адам потому безмерно удивляет. Его словно писали с девочки, женщины, про которую одномоментно решили, что с девочками таких историй не происходит, значит будет мальчик. И вот девочку, со встроенными с самого нежного возраста девочковыми шаблонами, умную, но трусоватую, хитрую, чувствительную, ленивую, увлекающуюся - вбивают зачем-то в жесткую формочку существа мужского пола. И получившийся монстрик, вместо того, чтобы взять лучшее от обеих социальных ролей, начинает разваливаться почти сразу. Барон то и дело настойчиво, жестко (и явно не случайно) выбивает из Адама "бабость", шпыняет, давит каждый раз, когда заметит намёк на чувства. Для Барона слабость=эмоции=женское=недостойное. Хороший задел для построения будущего противостояния с женским=любовью=привязанностью (что тоже мда и я бы поспорила), но я в жизни не поверю, что воспитанный в парадигме "не будь бабой" юноша сможет вот так по щелчку, влюбившись, резко перемениться.Тут есть бесспорно интересный момент: авторке примерно удалось показать, как Барон и его жизненная философия разрушают Адама, а любовь возвращает ему целостность. Но это такое примерно, что сродни голливудским трюкам. Да, мы примерно верим, что можно прыгнуть с одного небоскреба на другой, если очень хорошо разбежаться. И если небоскребы близко. Ну, вы поняли.Два самых крупных разочарования - это часы и вороны. Я всё понимаю про нагнать мистики, но, уважаемые, нагнанное-то надо бы и использовать потом! Получается, что по сюжету там и тут развешаны ружья, часть которых не выстрелила, часть выстрелила конфетти, а часть вообще нарисованные. Консьержка; Магда; музыкант из плавучего ресторана; многие другие персонажи и предметы, которым в моменте придаётся слишком много значения, которые выглядят ключами, только для них нет дверей. Они могли бы отлично сработать на что-то, что-то изменить в главном герое, но столкновения со всеми этими персонажами только локально возмущают его душу, чтобы потом быть забытыми и ничего не дать ни герою, ни читателю. Не надо бы так.С языком у книжки тоже проблемы. Я даже не знаю, стоит ли винить авторку, или редактор читал её спросонья и за день до сдачи, но в тексте несметно мелких речевых ошибок, неудачных формулировок, неверно использованных фразеологизмов. Ну и там, где авторка начинает описывать роскошь, богемную жизнь и большие деньги, у неё всё как-то на уровне женского журнала. Я время от времени невольно вспоминала Стрекозач с её лакшери рукколой - не так ужасно, но где-то в этом направлении. "Я обошел мою новенькую черную иномарку". Кондитерская и отдел какой-то массовой марки в торговом центре в качестве приучения юнца к стилю и роскоши. Может, я придираюсь, но тоже как-то мда.С женскими персонажами и тестом Бехдел никак, женщины тут присутствуют только для обслуживания сложных душевных метаний Адама. Зою жалко, она в паре эпизодов написана очень живо и честно, но её предназначение было очевидно сразу: женщина дожна умереть, чтобы мужчина духовно вырос, как мы были удивлены.В общем, легкое развлекательное чтиво на раз, у кого аллергия на посредственный русский язык с ошибками - даже не открывайте, плеваться будете.ПС я поставила тег "не рекомендуем", но допускаю, что это очень строгий подход. У меня создалось впечатление, что эта книга как раз вреднее всего для той аудитории, которой она по ощущениям адресована - молодым взрослым, юным. Совсем взрослым читать можно... но, нет смысла, наверное.

Скандал недели — история с молодой американской писательницей китайского происхождения Амели Вен Жао. История разворачивается по уже приевшемуся сценарию: Вен Жао написала (разумеется) young-adult-фэнтези «Наследница крови». Самопубликация, восторженные отзывы, контракт на завидную сумму с издательством Delacorte — и тут находится читатель, обвинивший книгу в вопиющем, воротящем с души расизме. В романе есть господа, а есть их рабы и прислужники — Вен Жао отсылала к рабскому труду в современной Азии, но кому-то показалось, что это издевка над историей рабства в Америке. Коллеги — или конкуренты — по сетевому янг-адалту начинают припоминать Вен Жао старые грехи: она слишком вредно жаловалась на негативные отзывы, слишком выставляла напоказ собственное происхождение, свистнула кое-что у Толкина, кое-что у «Голодных игр», а еще назвала условно русских персонажей нелепыми именами (вот, наконец-то и за нас кто-то обиделся). Дальше подключается армия твиттера; кончается все тем, что перепуганная писательница сама просит издательство не публиковать ее книгу и размещает в своем твиттере «извинения перед книжным сообществом».https://www.nytimes.com/2019/01/31/books/amelie-wen-zhao-blood-heir-ya-author-pulls-debut-accusations-racism.html

Удивительно, как одна фраза аннотации способна погубить восприятие текста. С другой стороны, если б не сакраментальное "действие романа Ольги Фикс разворачивается в стране победившего коммунизма", руки не дошли бы, наверное, до "Улыбки химеры" [Время, 2018]. Всё-таки к целевой аудитории я не принадлежу. Роман предназначен для подростков и подростков описывает. Но я вас спешу заверить, что никакой коммунизм там рядом не лежал. Двадцать третий век у Ольги Фикс действительно получился веком всеобщего благоденствия. Здесь нет бездомных, нет голодных, нет брошенных на произвол судьбы. Дети получают прекрасное образование в общественных школах, но видятся и с родителями. Тюрьмы, и те не тюрьмы, а комфортабельные дома принудительного проживания. Какой технологический рывок обеспечил победу над гладом и мором?А его не случилось, этого технологического рывка. Для примера: писательница работает в медицине, и большая часть романа посвящена будням крупной больницы. Так вот, триста лет спустя всё родное: мазь Вишневского, синтомицин, мешок Амбу и мытьё задниц вручную. Вместо грядущего мы наблюдаем нашу родимую реальность, и, может быть, вокруг себя видим больше антиутопии, чем на страницах. О-о, сам президент четыре часа в день трудится на обувной фабрике! А откуда при коммунизме взялся президент? Что за странные типы требуют подписок о неразглашении? Зачем границы и армия?Разговор в обществе всеобщего равенства и братства:Хочешь молчать – молчи! Подумаешь, партизанка хренова! Как сдам сейчас в комендатуру, вот ребята обрадуются! Знаешь, сколько они уже месяцев девок не видели?Мало-помалу выясняется, что авторитарное государство — ещё и сутенёр, распределяющий девочек на общественные работы в бордель. Сексуально озабоченный директор интерната Адольф Семёнович (намёк не только на фюрера, но и на Макаренко) считает, что от воздержания одни неврозы и суициды, и стимулирует подопечных интерната начинать половую жизнь лет с четырнадцати. Рожать приходится после шестнадцати, так как противозачаточные средства тоже блистают своим отсутствием. Но, положа руку на сердце, что в половой жизни с четырнадцати лет такого уж сверхъестественного? Нынче как будто бы это что-то необычное. Да, "Улыбка химеры" вызывает ужас, но не мощью предсказания, а заунывностью повседневного. Будущее где-то там, за горами. Три столетия прошло, ничего не переменилось. Ни в материальном смысле, ни в социальном.— Можно в графе "личные отношения" указать тебя?— Нельзя, — ответил Ерофеев неожиданно твёрдо.Аня поняла, что ожидала именно такого ответа. Поэтому и боялась спросить. Она вдруг разозлилась на него, на себя, на всё.— Сань, ну это же чистая формальность! Потом, мы всё равно же с тобой спим. А с пробелом моя анкета выглядит подозрительно.— Нельзя, — повторил Ерофеев уже мягче, как бы с некоторым сожалением. — У нас с тобою нет отношений.— Ну и пошёл ты на фиг!А что тут ещё ответить? При этом Саша незамутнённо положительный персонаж, идеальный мужской характер. Но этической коллизии здесь не возникает, как и в прочих случаях. По стенам развешан целый арсенал, но выстрелили далеко не все ружья, а которые выстрелили — те всё больше горохом. Вот сказка о баснословном храбреце, который спросил у чудовища день и час своей смерти. Чудовище ему дало ответ, храбрец, сражённый танатофобией, уполз домой и впал в ничтожество. Для сравнения возьмите повесть Ольги Ларионовой "Леопард с вершины Килиманджаро", тоже где-то несовершенную, тоже с современной точки зрения наивную... но видящую в не-химерном, обыкновенном человеческом человечестве что-то, кроме малодушия.— Примерно в эти же времена жил другой человек. Поэт. И писал он по-другому. Вот послушай один его стих: «Скажи мне, господи, кончину мою, и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой…»— Подстрочник Данте?— Да нет, подревнее.А у персонажей Фикс, по существу, выбора нет. Рождены особенными — отряхните прах горе-родины с ног и вперёд, вас ждёт земля обетованная. Двигайте науку, технический прогресс, спасайте вселенную. Рождены обычными — ну, ква. Будьте довольны, что вас кормят, моют и работу дают. Смыслом вашего бытия станет беременность от "особенного" мужчины. Он для вас будет ангелом, светочем, духом-хранителем и без пяти минут божеством. Вы для него будете... кобылкой. Равенство утопия. В землю обетованную берут только особенных. Девочка Маша, революционерка по складу натуры, думает, что покажет "бедным бескрылым", куда смотреть... А куда им смотреть: в сторону мира, где "не-особенные" окажутся чисто биологически вторым сортом? Зачем им туда? В каком качестве?

Многим встречалось в интернете аниме "Хранитель священного духа" с гендерным перевёртышем в основе сюжета (героиня-амазонка охраняет принца, роль шамана-учителя героини отводится немолодой женщине), но не все помнят, что сюжет создала женщина.Нахоко Уэхаси (яп. 上 橋 菜 穂 子, р.1962) — японская писательница, автор многих книг для детей и юношества.Преподаёт этнологию в частном университете для женщин Kawamura Gakuen Women’s University в Токио, специализируясь на тематике австралийских аборигенов. Имеет степень PhD (диссертация посвящена племени аборигенов ямаджи).Из рецензии Расселл Д. Джонс на экранизацию книги:Возможно, секрет в том, что этот сериал основан на серии книг (первом томе), а литературный первоисточник на порядок сильнее любой манги, поскольку содержит больше информации и, безусловно, продуманнее. Эта ощутимая «книжность», которая чувствуется и в сюжете, и в темпе, и в общей направленности повествования, придаёт «Хранителю» некий привкус классики. Своего рода вещь в себе, без намёков и отсылок. Здесь нет обязательных в каждой серии боёв, призванных удерживать внимание избалованного зрителя, нет «Черных Властелинов» и вообще эффектного иррационального зла, сериал не потакает поклонникам мыльных опер и вряд ли понравится любителям эмоционального стриптиза. Последовательный, открытый и, на первый взгляд, слишком понятный, он впечатляет как раз своей выверенной простотой: словно дверь в мир-мечту, где на небосводе то одна, то две луны, где легко различают добро и зло, а на честность отвечают искренностью.

Одна из главных функций мужчин – спасать женщин от наивности.Ульяновская писательница Гала Узрютова в интервью так ответила на вопрос, почему она выбрала такую тему, как воспитание мальчика без отца:Довольно давно общество, увы, живет в такой ситуации, кода ребенок либо не знает отца, либо общается с ним по выходным. Психологи даже отмечают, что в России появился женский перекос в воспитании мальчиков, ведь им не хватает мужского общения, особенно в период взросления, когда некоторые вещи ты можешь обсудить только в мужской компании. Многие вещи в книге «Страна Саша» основаны на реальных событиях — они происходили с молодыми людьми, воспитанными мамами, тётями и бабушками. Мама героя пытается порой не совсем адекватными способами вырастить из него мужчину, пока тот стесняется своей мягкости, завидует брутальным парням и помогает маме выбрать ухажёра на тест-драйвах. Герой книги Саша — собирательный портрет подростков, столкнувшихся с такой ситуацией. Что с ним произойдет при встрече с девушкой, которая, несмотря на свой возраст, ждет от него взрослых мужских поступков? Действительно, трагичная ситуация – люди, а растят их какие-то нелюди: мамы, тёти, бабушки... Неадекватные способы растить мужчину – и мы уже представляем себе, как шестнадцатилетнего парнишку заставляют пни корчевать и камни таскать. Нет-нет, «неадекватная» Сашина мама всего лишь последовала совету из дамских журналов и попросила своего старшего брата иногда ходить с племянником на рыбалку. Что из этого вышло? Ой, что из этого вышло! Но обо всём по порядку.Начнём с того, чтоСаша отнюдь не лишён общения с мужчинами. Дядя дядей, но есть грамотный и поддерживающий психотерапевт, есть сентенциозный старший друг Макс с афоризмом на каждый случай:Макс как-то сказал, что его отец постоянно повторял ему, что всему есть три причины:1. тебя никто не любит2. магнитные бури3. контакт отошёлДрузей-сверстников нет, ибо Саша интроверт. Интроверт Саша. Мягкости и эмоциональности он нимало не стесняется, напротив, бравирует: о, какой я необычный, у меня даже «Амели» в домашней видеотеке. Боится женщин? Помилуйте, этот jeune premier с первой попытки очаровал красавицу-ровесницу, плюс талантливую, плюс с отдельной квартирой. И вёл себя с нею не как робкий влюблённый, а уверенно, открыто. Мягко ли? Да существует ли она, эта мягкость? Саша, наоборот, жёсток, бескомпромиссен в суждениях, сурово оценивает людей и положения:Макс говорит, что мужчина и женщина должны соответствовать друг другу. То есть если женщина выглядит на пятёрку, то мужчина должен быть по крайней мере на четвёрку. А когда один не дотягивает даже до тройки, а второй зашкаливает за пять с плюсом, – из пары ничего хорошего не выйдет. Я усвоил эту мысль Макса и с тех пор стал мысленно оценивать все пары, которые видел. Вот этой парочке за соседним столиком я бы хорошего будущего не нагадал. Мужчина явно суперстар, хотя и скромняга по натуре. Пятёрка. А она извивается, но мало что собой представляет. На троечку. Не люблю таких женщин.Если у «Страны Саши» есть лейтмотив, то это будет «не люблю женщин». Бесспорно, наш герой интересуется девушками, хоть и на мускулистого роллера из окошка благосклонно поглядывает... Он готов увлечься, влюбиться, но любовь как таковая остаётся вне круга его представлений. Этакий фланёр, ни во что не вовлечённый, ничем не занятый, хочу порисую, хочу потусую, мать, конечно, дура, но денег даст. Вообще тип фланёра в молодёжной литературе как-то распространён. Я имею в виду мужских персонажей. Девочки не фланируют. Девочки загружены до отказа, вспомним Веру в «Удалить эту запись» Ларисы Романовской, Александру в «Трёх шагах из детства» О. Зайцевой. А тут не жизнь, а прогулка под вековечный припев «не люблю». Не люблю женщин-кукол, они слишком много тратят на косметику. Не люблю женщин-вамп, они выкачивают из окружающих кровь. Не люблю женщин, стремящихся замуж, они выйдут замуж и жрут мучное, жрут килограммами, не останавливаясь. Какая мерзость, бабы, и вдруг едят! Не люблю женщин-мамочек, они делают нас, мужчин, маменькиными сынками. Не люблю заумных женщин, они кичливы. Не люблю амазонок – да нипочему, не люблю, и всё. Некоторое исключение представляет женщина-дитя. Под занавес Саша даже посвятил своей любимой... рекламу:Обладая массой недостатков, женщина Женя создана по уникальной технологии. Дополненная криками воспитательницы и массой всевозможных страхов, она сохраняет привлекательный внешний вид и молчит. Молчащая женщина Женя. И потом джингл такой: «Женя-Женя».Короче, Саша, не волнуйся, ты растёшь настоящим мужчиной. Можешь хоть до седых волос в паровозики играть, на твой век обслуги хватит.Глава из книги: https://gorky.media/fragments/nebushko-luchshe-znaet-chto-mne-nado/

Главная героиня - привидение по имени Окику, "женщина в белом", убитая в юном возрасте японка, которая теперь занимается тем, что мстит убийцам детей и подростков, девочек и мальчиков. Она уже давно покинула место своей гибели, события разворачиваются в США.В маленьком городке Эпплгейт внимание Окику привлекает странный подросток - Тарквиний (названный в честь древнеримского царя), который в свои 15-16 лет весь покрыт татуировками. Мать Тарквиния, Йоко, находится в психбольнице, но так ли она безумна? Это именно она нанесла на тело сына татуировки, когда он был еще ребенком. Татуировки удерживают в его теле другого духа, причем, весьма злобного и опасного - загадочную "женщину в черном". Тарквинию предстоит избавиться от этого проклятия, а помогут ему в этом 18-летняя кузина Калли и японские мико, жрицы-медиумы. Оказывается, до замужества его мать была одной из них. Мико занимаются экзорцизмом и запирают злобных духов в куклах, а иногда и в телах людей.Книга в жанре хоррор, но не могу сказать, что читать было особенно страшно. То ли я не особо пугливая, то ли написано так :) Не считая того, что страшно не было, в целом, нормальное развлекательное чтение.

Изгнание подошло к концу. Тия слишком долго скрывала истинную силу, но теперь готова обрушить свой гнев на правителей, что забрали жизнь ее возлюбленного и лишили надежды на счастье. Однако не людей стоит опасаться Костяной ведьме. Звероподобные порождения тьмы, чьи сердца поглотила гниль, готовы сломить волю аши и уничтожить ее душу.Тия, чья магия способна подчинить могучих дэвов, а стеклянное сердце окутано сумраком, ступила на тропу войны. Но иногда власть и сила могут поглотить без остатка. Тьма, разъедающая девушку изнутри, оказалась слишком близко и уже не намерена отпускать Костяную ведьму из своих удушающих объятий.

Все эти трупы она водила за собой для антуража... Такое неуважение к невинным умершим приводило меня в ужас, и я умолял её не тревожить их покой. Но на мои мольбы она отвечала стихом: "Мёртвым не нужен покой, только живые думают, что смерть дарует умиротворение".Если бы Момофуку Андо, изобретатель лапши быстрого приготовления, узнал, что ему посвящена книга о некромантии, он, наверное, изумился бы. Но знайте: в часы сомнений, недоумений и терзаний создательница фантастических историй о дэвах, колдуньях и магических драгоценностях черпает силы в "дошираке". Чем не рецепт вдохновенья? Возможно, "Костяная ведьма" Рин Чупеко [Rin Chupeco] и затерялась бы в водопаде многочисленных фентези-романов взросления, где девушка (чаще всего девушка) осваивается со своим волшебным даром и приходит к успеху. Но вот само свойство дара... само его, так сказать, качество...Над могилой брата ты готова отдать всю душу за его возвращение -- и вот вам, пожалуйста, он лезет из-под земли, чёрный, перекошенный и отчётливо неживой, но вернулся же, вернулся! Почему все разбегаются? Первая влюблённость зовёт тебя разбрасывать над бескрайними лугами цветы и петь песни жаворонка, но вместо этого вокруг оживают дохлые мыши и запрыгивают прямо на стол во время чаепития. Тия, скромная деревенская девочка-подросток, -- истинная некромантка, некромантка от Бога, если можно так выразиться. Но в жизни, особенно в поиске хорошего жениха, ей это вряд ли поможет. Поэтому в сопровождении покойного брата Тия отправляется покорять столицу.Дальше происходящее начинает отчётливо напоминать сказку "Карлик Нос", только вместо готовки будущую чародейку заставляют сперва с тряпкой ползать, а потом изучать свободные искусства и немного рукопашный бой. Оказывается, аши, местные магини, в свободное время исправляют должность гейш, развлекая высокопоставленных меценатов пеньем, плясками и чудесами. Проституционного подтекста в этих утончённых развлечениях не обнаружено, вроде как если что и случается, то лишь по доброй воле. Первый том отчётливо напоминает старинную малайскую повесть "Сад золотого павлина": та же упоительная, бессюжетная, как восточный ковёр, каталогизация нарядов, украшений, танцев, театральных представлений, причёсок. Правда, иногда из-под земли кто-нибудь лезет. Некромантскую натуру не скроешь никакими шелками и яшмами. А воскрешение дэва -- это вам не праздник цветущей вишни.Наверное, самым близким и интересным в дилогии (третья часть, впрочем, на подходе!) стал сам характер Тии. Поначалу она если не воплощённая провинциальная наивность, то, во всяком случае, немного дитя, замершее в немом восторге перед миской с карамельками: это всё мне? всё-всё такое вкусное? А потом постепенно начинает понимать, кто перед ней эту миску держит. И когда поймёт окончательно, все устрашающие дэвы, включая нангхаитью с двумя ликами, покажутся нам милыми щенятами.

"Отказ всех систем" и "Искусственное состояние" - первые две повести из серии "Дневники Киллербота" (на русском выходят в 1 книге). Я читала на английском все 4 написанные на данный момент небольшие повести, начиная с All Systems Red.Главный герой, от лица которого ведется повествование - не человек, а бесполый робот-телохранитель, существо не тронутое гендерной социализацией.Другие персонажи - рука не поднимается их назвать второстепенными - это просто восторг! Потому что практически все они женщины.Нет, мужчины тоже есть - но их роль преимущественно следовать распоряжениям начальниц или быть раненым и транспортированным в медблок или сидеть, сторожить шаттл. Две крутых руководительницы экспедиций - одна на неисследованную планету, другая на заброшенную станцию терраформирования. Если в смешанной группе кто-то отпочковался и начинает двигать сюжет - это будет женщина.Очень разные женщины! Есть белые, не белые, злодейки (да, во множественном числе!), молодые, пожилые, неопределенного возраста. В общем, полный ассортимент! Забавно, что по именам практически невозможно определить пол. Просто спустя несколько страниц после представления персонажа автор обронит местоимение, и придется допиливать в голове уже сформировавшуюся картинку дефолтного героического мужчины )) Ну а что вы думали, я в отличие от главгероя все-таки гендерной социализацией пришиблена - никто от нее не ушел!А мир киллербота - это мир, в котором нет патриархата, совсем. Нам не сообщают почему его нет, просто вот так. У Буджолд отсталые аграрные планеты страдают этим грешком, и героиня с продвинутой технологической планеты должна героически идти наперекор традициям и преодолевать (в который раз). У Громыко в серии про Космоолухов (которую я люблю, можно сказать, вопреки всему) мир вообще ничем не отличается от того, какой имеем щас - все шаблоны, все стереотипы как на ладони, картина маслом, девочки-фефочки, мальчики-рыцари, мизогинии щедрый шмат. А вот у Марты Уэллс будущее, до которого хочется дожить, а лучше, чтобы так было уже прямо сейчас!Есть персонаж третьего пола - с местоимениями te, ter. Упоминаются семейные союзы с множеством партнеров - five-way marriage, multiple partner alliance. Жаль, что без подробностей. Одна "традиционная пара" м+ж, в экспедиции вместе, не брак.Я уже не буду перечислять сколько и каких литературных наград взяла эта серия - сами на обложке прочитаете, если кратко, то все! Скажу напоследок, что я instant fan, жду full length novel (и кино) и рекомендую всякой любительнице старого-доброго sci-fi.

Книга написана в соавторстве сестрой и братом, Эмбелин и Эзекиелом Кваймуллина [Ambelin and Ezekial Kwaymullina], принадлежащим к народности палику, или балигу (Западная Австралия). В 2018 году "О чём молчат вороны" получила самую большую литературную премию страны, Victorian Premier's Prize for Writing, в номинации "литература для подростков и молодёжи".Уже начиная с обложки, дело обстоит сложнее, чем кажется. Оригинальное название составлено из имён и фамилий действующих лиц: Изобел Кетчин, чья прапрабабушка получила фамилию от белого хозяина за изумительную ловкость в ловле [catching] животных, у Бет Теллер фамилия отцовская, хотя воспринимающаяся как "необычная аборигенская и тоже наверняка от белого хозяина", а Ворона – она Ворона и есть. Звать её так. Причём, возможно, даже и по метрикам. В США, например, предпочли с этой сложной игрой слов не связываться, и роман вышел под названием "Вещи, которые она видит" [The Things She's Seen]. Но четырнадцатилетняя Бет видит не вещи. Она видит человеческих существ. И она сама в определённой мере то, что она видит.Бет говорит прозой и о делах вполне земных и прозаических. Расследование преступления показано не в приключенчески-авантюрном духе, а как работа. Работа тяжёлая, хоть и интересная, полная рутины, но не лишённая и неожиданностей. Думаю, здесь сыграло роль ещё и то, что Эмбелин Кваймуллина – доцентка кафедры права в университете. Кетчин и Ворона говорят белым стихом. Короткие, оборванные строки всплывают со дна сновидений.– Скажи правду. Как сбежать?– Я сказала! И лучше умереть скорее. Тогда не страшно быть серой.Стою. Смотрю на неё.– Я не посерею, Кроу!Уголки её губ опускаются.– Глупая немёртвая девочка. Ты уже посерела.Если судить по отзывам, молодые читательницы воспринимают этот архаический пласт как попытку иносказания, завуалированного тонкого намёка и/или "сплошную наркоманию". А я думаю о другом. О том, как хрупок наш столь незыблемый на вид дворец цивилизации, как трудно ему устоять над миллионами лет, когда никаких наших представлений не было – ни законности, ни милосердия, ни справедливости – а только горькая борьба за выживание. Столько поколений пришло и ушло в темноту бесписьменного мира, в отрывочные воспоминания, столько усилий приложено, чтобы хоть как-то обустроиться на планете Земля. И весь этот не поддающийся воображению труд может из-за одного подлого поступка пойти прахом.

Ирландская писательница Салли Руни [Sally Rooney] родилась в 1991 году в Каслбаре, училась в Дублине, в прославленном Тринити-колледже, победила в международном конкурсе дебатов (и такой бывает), потом с политологии перешла на специальность «американская литература» и на последнем курсе за три месяца написала толстый роман «Беседы с друзьями» [Conversations with Friends]. В 2017 году «Беседы» стали бестселлером сначала в Ирландии, потом во всём англоязычном мире, а там подоспели переводы на двенадцать языков, и экранизация наметилась. Руни, можно сказать, проснулась знаменитой. Второй роман, «Нормальные люди» вызвал едва ли не больший ажиотаж. В длинный список Букера 2018 года вошёл. В оригинале мне, кстати, не пошло категорически — завалило мелочами, обиходной конкретикой, которая ничего к пониманию сюжета не прибавляла. NN проснулся, встал с постели, оделся, обулся и вышел во двор, допустим. Так ясное дело, он во двор одетый вышел и обутый, в январе-то месяце! Решение дождаться русского перевода оказалось стратегически верным: А. Глебовской удалось собрать из вроде бы необязательных подробностей мозаику, и загадочно-отстранённая Марианн сделалась понятна и близка. Рыбак рыбака видит издалека.Дениза давно уже решила, что мужчины могут с целью самовыражения проявлять агрессию по отношению к Марианне. В детстве Марианна сопротивлялась, а теперь просто отстраняется, как будто её это вовсе не касается — по большому счёту так оно и есть. Дениза видит в этом проявление холодности и бездушия своей дочери. Она считает, что Марианне не хватает «теплоты», под которой она понимает способность вымаливать любовь у тех, кто тебя ненавидит.На деле Марианн не отгороженная; у неё банально нет сил вовлекаться. Не невозмутимая; лишь не в силах возмущаться. Как бы её ни клевали в школе, какие тучи ни сгущались бы на личном фронте, дома ситуация ещё хуже и гаже, и притом неразрешимее. Достаточно наблюдать, с каким изумлением она переживает боль из-за нападения на вечеринке: ну надо же, мне вправду больно!Кто бы мог подумать! Умная девушка первой теряет залог счастья: ощущение, что настоящая жизнь именно здесь, в этом месте, а не где-то далеко. Потому что если это вот и есть настоящая жизнь, то провались ойкумена пропадом. Так что психическое состояние Марианн — своего рода камертон текста. Вот у главной героини возникло странное чувство ностальгии по тому, что происходит прямо сейчас, и у меня как пазл сощёлкнулся, а в голове заныл ВИА «Цветы" п/у Стаса Намина на стихи остро нелюбимого Вознесенского:Я не знаю, как остальные,Но я чувствую жесточайшуюНе по прошлому ностальгию —Ностальгию по настоящему.Застой — вот ключ к атмосфере «Нормальных людей». Застой и бесперспективность. Персонажи не то чтобы слабовольны, неспособны принимать решения. Просто их жизнь складывается так, что и потребности в решениях не возникает. Любой личный выбор, любой позыв изменить обстоятельства, любая минимальная попытка выгрести против течения наталкивается на глухую стену общественного сопротивления: ты чё, ненормальная? Хули ты как пидар? Безусловно, в романе что-то происходит, но до последнего персонажи делают вид, что так случилось, так сложилось, судьба на печке нашла, повезло/не повезло, а мы тут, в общем, ни при чём. И не дай Бог признать, что вам происходящее нравится/не нравится, вообще выразить к этому самому происходящему какое-либо отношение! Съедят! Сцена, где Коннелл приобнимает Марианн за талию, выглядит как прыжок в холодную воду, чтоб не сказать в бушующее пламя. Они уже несколько лет любовники, и всё же интимная близость сама собой, а признать перед всей честной компанией, что, дескать, близки... бр-р. Я лучше погожу. Я лучше когда-нибудь потом.Оттого-то условно активные-боевитые гибнут, не дотянув до тридцати, от алкоголизма и суицидов, а условно слабые-рефлексирующие сидят на антидепрессантах и скрипят, как раки в мешке, но, что радует, наследуют землю. Самореализация на родине как будто бы невозможна. Единственный шанс себя проявить — эмиграция. Статуя Свободы сияет на горизонте наподобие маяка. Выбор героя-любовника не между возлюбленной и бесчисленными Пегги, Молли, Кейти, Мэйв, Ниав и далее по списку женских ирландских имён, а между возлюбленной и даже не свободой, а её статуей.И если вы думаете, что выбор сделает он, вы глубоко ошибаетесь.Почему-то вспоминается, какой ажиотаж был в конце восьмидесятых вокруг фильма «Маленькая Вера», и один ведущий в завершение темпераментной дискуссии сказал:— А ведь это не о сексе и не о молодёжи...Секс в «Нормальных людях» занимает значительное место, но более антиэротических описаний эроса нельзя и вообразить. И не только для поколения миллениалов предназначена эта история, и странно, что Руни чаще сравнивают с Сэлинджером, чем, к примеру, с Франсуазой Саган. Или вот ещё хорошая кандидатура, Джордж Элиот, чьи мудрые слова предпосланы «Нормальным людям» в качестве эпиграфа:Одна из тайн духовного перелома, который принято именовать «преображением», такова: многим из нас не бывает даровано откровения ни земного, ни небесного до тех пор, пока некий человек не окажет на нас неожиданного влияния, вызвав ответный отклик.Статья о книге в сообществе: https://fem-books.livejournal.com/1951317.html